«Досудебный договорняк» или три стандарта правосудия

Когда политики говорят о международной несправедливости, то часто употребляют выражение «двойные стандарты», подчёркивая тем самым разность оценок одних и тех же действий для «своих» (себя любимых!) и «чужих» («это же другое!»). Да, двойные стандарты осложняют жизнь целым народам, а как быть если в родной стране в такой весьма чувствительной к справедливости сфере, как правосудие, существуют не двойные, а тройные стандарты оценок? Можно ли вы таких условиях говорить о действенности конституционной нормы о том, что все равны перед законом и судом?

Речь в данном случае пойдёт не о разных подходах прокурорско-судейских чинов к применению закона, а об узаконенном неравенстве участников уголовного процесса – о существующем порядке особого судебного производства.

Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с обвинением был всё время, пока существует УПК.

Его смысл в том, что если обвиняемый признает свою вину, то судебное разбирательство проводится без рассмотрения доказательств. Это в свою очередь облегчает работу прокурорам и судьям и экономит бюджет. Взамен обвиняемый получает наказание гораздо мягче, чем мог бы получить в обычном порядке судебного разбирательства.

Так и появился сначала «двойной стандарт» правосудия — то есть процессуальный институт особого порядка был разработан и включен в УПК просто для того, чтобы побудить обвиняемого признать вину с выгодой для себя в виде получения меньшего наказания, но при этом лишиться возможности обжаловать приговор по доводам о невиновности (ст. 317 УПК РФ). Тут сработал всемирный закон физики – если где-то что-то убудет, то в другом месте это непременно прибудет.

При чем прокурор и потерпевший дают своеобразное «разрешение» суду на рассмотрение дела в особом порядке, поскольку без их согласия ходатайство обвиняемого не будет удовлетворено (п. 3 ч. 2 ст. 314 УПК РФ).

Первоначальная редакция статьи 314 УПК РФ (Основания применения особого порядка принятия судебного решения) предусматривала особый порядок по преступлениям небольшой и средней тяжести.

Федеральный закон от 04.07.2003 № 92-ФЗ дополнил ст. 314 УПК РФ разрешением применять особый порядок при обвинении и по тяжким преступлениям.

Этот порядок, облегчающий жизнь как следователям, так и судьям, настолько понравился правоприменителям, что они продавили и ещё одно нововведение — в УПК 12 лет назад (глава 40.1 введена Федеральным законом от 29.06.2009 N 141-ФЗ) появился Особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве , т.е. появился третий стандарт осуществления правосудия. И это тоже понравилось правоприменителям – не надо ломать голову над собиранием доказательств. Однако этого показалось мало и Федеральным законом от 03.07.2016 № 322-ФЗ была введена часть 5 в ст. 317.4 УПК РФ, установив, что обвиняемому недостаточно изобличить только себя для заключения «досудебки». Он теперь обязан изобличить либо соучастников, либо лиц виновных в других преступлениях. Таким образом вновь открылась дверь для широкого появления доносов ( в самом худшем смысле этого слова!).

И тут весь блок правоохранительной системы сначала легко вздрогнул, но «окно Овертона» открылось и эта дрожь из отдельных возмущений перешла в систему постоянного цунами — еще в 2009 году при введении в УПК института досудебного соглашения о сотрудничестве государство пошло еще дальше, разрешив принять особый порядок судопроизводства в данном случае не только по тяжким преступлениям, но и по особо тяжким, за которые предусмотрено в том числе и пожизненное лишение свободы. Цель введения данного процессуального института была откровенно указана в пояснительной записке к соответствующему законопроекту: «предусмотреть возможность заключения досудебного соглашения о сотрудничестве с лицом, которое готово изобличить не только соучастников, но и иных лиц, совершивших преступления, которые не связаны с инкриминируемым ему деянием».

Человек, который умышленно совершил тяжкое или особо тяжкое преступление, имеет соответствующие характеристики его морально-нравственных качеств, которые находятся на крайне низком уровне, что с большой долей вероятности, как мы видим из практики, может повлечь его согласие оговорить невиновного человека, лишь бы самому получить какую-то выгоду.

И такому лицу очень сложно удержаться от соблазна хоть каким-то путем избежать огромного срока лишения свободы, чтобы, например, получить 13 лет колонии вместо 23 лет или пожизненного за два заказных убийства.

Приведу совсем недавний пример получивший достаточно серьёзный резонанс в нашем обществе. Черногория отказала в выдаче России Тельмана Исмаилова, которого обвиняют в организации двойного убийства. Сейчас Председатель Следственного Комитета А.И.Бастрыкин требует от своих сотрудников «разобраться» с причинами отказа. Я уже публиковал в своей книге «Судебный произвол-2 . Как назначают виновными» довольно полное исследование этой проблемы и пришёл к выводу о полной фальсификации доказательств вины Тельмана Исмаилова. Процитирую часть этого исследования:

«Все фигуранты этого дела — и оба потерпевших и те, кого следствие считает убийцами — были хорошо знакомы между собой и на протяжении длительного времени (более 15 лет) занимались предпринимательской деятельностью, в том числе осуществляли некоторые совместные коммерческие проекты. 15.05.2016 г. примерно в 20 час. Исмаилов подвёз Керимова к бензозаправке на 23 км. Рижского шоссе, где Керимов встретился с Савкиным и находившимся с ним Брылёвым, немного поговорил с ними, после чего на автомашине под управлением Брылёва вместе с Савкиным проехал в торговый центр «Твой дом», расположенный на Новорижском шоссе д.26, где они провели некоторое время, после чего опять поехали дальше и по дороге во время движения на 33 км Новорижского шоссе Керимов, находясь на заднем сиденье в салоне движущегося автомобиля, выстрелами в голову убил Савкина и Брылёва (в каждого выпустил по две пули). Задержанный через день после совершения убийства Керимов признался в содеянном и пояснил, что убийство он совершил спонтанно находясь в состоянии сильного душевного волнения, вызванного внезапно возникшей ссоры его с Савкиным и Брылёвым и полученными от них оскорблениями. (стр.17 приговора)

Этих показаний он придерживался больше года и только в июле 2017 г. внезапно изменил их и стал утверждать, что убийство совершено им по заказу Исмаилова Рафика и его братьев Тельмана и Вагифа. В основу обвинения Исмаилова Р.М. судом положены показания Керимова от 16 октября 2017 года. (стр.14 приговора)

Поскольку Керимов в судебном заседании отказался давать показания воспользовавшись правом, предоставленным ему ст.51 Конституции РФ, то данное описание сделано исключительно на основании его противоречивых показаний, изложенных в протоколе в интерпретации следователя. Обратим внимание и на другие противоречия, прежде всего, на якобы запланированное место убийства — в безлюдном месте около ресторана «Fish Point». Вряд ли оживлённую автомагистраль Новорижское шоссе можно отнести к безлюдному месту. Одно это обстоятельство может свидетельствовать о явном «внеплановом» месте убийства, скорее похожем на спонтанную вспышку. Однако это обстоятельство не вызвало у судьи особого внимания. Как видно из приговора единственным информатором об изложенных событиях является непосредственный убийца Керимов М.А., который заключил досудебное соглашение, утверждённое 29,09.2017 года заместителем генерального прокурора России В.Я. Гринем. Вот теперь мы можем перейти к анализу показаний основного и единственного свидетеля обвинения и событий — непосредственного исполнителя убийства Керимова М.А.

В судебном заседании Керимов отказался от дачи показаний, сославшись на ст.51 Конституции РФ, очной ставки между Керимовым и Исмаиловым не проводилось, т.е. фактически Керимов нарушил основное условие досудебного соглашения: «…подтвердить свои признательные показания на следственных действиях, в том числе на очных ставках с братьями Исмаиловыми; изобличить указанных лиц в суде…». Об условиях этой сделки с правосудием в приговоре вообще не упоминается. В этой связи его показания на следствии не могли быть положены в основу приговора. Однако, его показания на предварительном следствии после этой сделки (т.4 л.д. 113-125) были оглашены в суде. Если учесть знание Керимовым русского языка, то литературным автором этих показаний на предварительном следствии следует считать следователя.

. Давая в целом оценку показаниям Керимова можно предположить, что признательные показания есть не что иное, как фантазии следователя, стремящегося любой ценой создать иллюзию достоверности и обоснованности привлечения в качестве соучастников Исмаилова Тельмана и Исмаилова Вагифа, но не учитывающего возникающие при этом противоречия и логические нестыковки… В данной цитате из приговора (из показаний Керимова) сейчас обратим внимание лишь на один момент – Тельман Исмаилов предложил ему 10 млн. долларов за убийство Савкина и братьев Садыговых. С чего бы это такая щедрость? Для чего Тельману Исмаилову было желать убийство братьев Садыговых, если их бизнес-интересы находились в разных сегментах рынка? И почему упоминание этой суммы больше в приговоре нигде не встречается?

После заключения досудебного соглашения Керимов резко изменил свои показания. Напомню ещё раз – больше года Керимов признавался в том, то убийство он совершил совершенно неожиданно и на встречу с Савкиным ехал для того, чтобы ещё раз потребовать от него возврата 600 тыс. долларов, которые тот был должен ему. А потом вдруг вспомнил о неких финансовых спорах между Исмаиловым Р.М., братьями Садыговыми и Савкиным. Сами по себе противоречивые показания Керимова требовали от следствия тщательно проверить не только характер взаимоотношений между всеми связанными с Керимовым лицами, но и буквально каждую минуту в тот роковой день. К моменту этого допроса Керимова у следствия уже были результаты геолокации и следователи были обязаны самым подробным образом допросить Керимова. Но этих допросов в деле нет (или, по крайней мере, в приговоре они не упоминаются.) Не упоминаются в приговоре и обстоятельства, повлиявшие на внезапное изменение Керимовым своих показаний. А эти обстоятельства крайне важны для оценки противоречивых показаний Керимова.

Отказ Керимова от дачи показаний в суде и от участия в очных ставках с Исмаиловым Р.М. свидетельствует о том, что он не выполнил условия досудебного соглашения.

В случае, если лицо, с которым заключено досудебное соглашение и осуждённое по данному делу, отказывается от дачи показаний ссылаясь на ст.51 Конституции России, то в соответствии с ч.5 ст.317.4 УПК РФ прокурор прекращает действие этого соглашения и на основании ст.317.8 УПК РФ этот приговор подлежит пересмотру.

В деле присутствует и ещё одно весьма существенное нарушение требований уголовного процесса. Так, в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29.11.2016 г. №55 «О судебном приговоре» со ссылкой на п.3 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод указано, что «суд не вправе ссылаться в приговоре на показания свидетелей, если подсудимому в предыдущих стадиях производства по делу не была предоставлена возможность оспорить их показания, предусмотренным законом способом, например в ходе очных ставок…»

Судом вообще не упоминаются события, предшествующие заключению досудебного соглашения и повлиявшие на изменение им своих показаний. В связи с этим придётся выйти за рамки приговора и рассмотреть именно эти события.

Первые показания Керимова об участии Исмаилова Р.М. в подготовке и осуществлении убийства Савкина и Брылёва появились только 16 августа 2017 года, т.е. спустя один год и три месяца с момента совершения преступления. Но уже 24 сентября 2016 г. по подозрению в соучастии в убийстве был задержан Исмаилов Р.М., который виновным себя, хотя и не признал, но, тем не менее, был арестован. Основания для ареста Исмаилова Р.М. в приговоре вообще не рассматриваются. Таким образом, Исмаилов Р.М. без каких-либо веских доказательств, лишь на основании одного только факта прикосновения к преступлению – забрал Керимова с места преступления и отвёз к себе домой – больше года содержался под стражей и всё это время следствие пыталось найти хоть какие-нибудь доказательства, хотя бы корыстные мотивы, для чего «перелопатили» предпринимательскую деятельность Исмаилова Р.М. начиная с начала двух тысячных годов и в конечном итоге остановилось на довольно запутанных предпринимательско-финансовых отношениях между братьями Садыговыми, Савкиным, Исмаиловым и Керимовым, утверждая, что Исамилов Р.М. был должен Савкину 2 млн. долларов США и не желая отдавать эту сумму договорился с Керимовым об убийстве Савкина за вознаграждение в размере 2 млн долларов. Версия следствия строилась с большим трудом.

Однако, спустя почти год после этого убийства, в недрах Управления следственного комитета Московской области вдруг отыскался «висяк» – нераскрытое с 2000 года убийство троих человек и 21 апреля 2017 года появился документ Постановление о соединении в одном производстве дела, возбужденного 07.02.2000 Мытищинской городской прокуратурой Московской области по факту убийства Нефтуллаева А.С., Лесника Ю.Ф. и Воробьева В.Р. по ч. 2 ст. 105 и ч. 2 ст. 167 УК РФ. Причём в этом документе утверждалось, что к совершению этих преступлений причастны Исмаилов Р.М. и Керимов М.А., которые привлечены к уголовной ответственности за убийство Савкина и Брылёва. На основании каких доказательств были сделаны эти утверждения в постановлении не раскрывалось. Но уже 28.06.2017г. в отношении Керимова М.А. было вынесено постановление о привлечении его к уголовной ответственности за убийство предпринимателя Нефтуллаева А.С. и двух рабочих Лесника и Воробьева, совершённому им в составе организованной группы совместно с Исмаиловым Р.М и двумя неустановленными лицами. На основании каких доказательств было вынесено это постановление неизвестно. На практике достаточно часто бывает, когда следователи случайно раскрывают преступления прошлых лет. Но в данном случае метаморфозы продолжались. Произошло то, что обычно при нормальном расследовании группового убийства произойти не может. 15.09.2017 в адрес следственных органов поступило ходатайство Керимова М.А. по уголовному делу о заключении с ним досудебного соглашения о сотрудничестве, в рамках которого он принял на себя следующие обязательства: «давать признательные показания об обстоятельствах убийства Савкина В.Н. и Брылева Ю.А., при этом более подробно конкретизировать свою роль и роль Исмаилова Р.А., мотивах совершенного преступления, а также о заказчике и организаторах преступления, которыми являются Исмаилов Т.М. и Исмаилов В.М.; сообщить подробно о деталях указанного преступления и рассказать о действиях каждого из братьев Исмаиловых при совершении указанного преступления и их роли в его совершении, а также о действиях братьев Исмаиловых, направленных на сокрытии их участия в его совершении; подтвердил готовность давать показания об имуществе, которое послужило предметом спора и конфликта между братьями Исмаиловыми и потерпевшим Савкиным В.Н. и о судьбе указанного имущества; подтвердить свои признательные показания на следственных действиях, в том числе на очных ставках с братьями Исмаиловыми; изобличить указанных лиц в суде.»

Следствием была допущена и весьма серьёзная манипуляция: при направлении в Генеральную прокуратуру постановления о возбуждении перед прокурором ходатайства о заключении с обвиняемым досудебного соглашения от 19.09.2017 — не было указано, что Керимов М.А. обвиняется в иных особо тяжких преступлениях, не связанных с убийством Савкина В.Н. и Брылева Ю.А.

После заключения досудебного соглашения Керимов изменил свои показания, однако, в них стала явно просматриваться фантазия, они стали непоследовательными и перестали согласовываться между собой. Неоднократные допросы Керимова в этот период ничего не конкретизировали, не устраняли имевшихся противоречий и носили общий характер, направленный на подтверждение выдвинутой следствием версии о соучастии всех трёх братьев Исмаиловых в убийстве.

Так, Керимов завил, что убийство Савкина В.Н. и Брылева А.Ю. ему заказал Исмаилов Т.М., из-за денежного конфликта между Савкиным и его братом Исмаиловым Р., поскольку не хотел, чтобы Исмаилов Р.М., вернул Савкину В.Н. долг в сумме 2 000 000 долларов США. За совершение этого убийства Исмаилов Т.М. обязался заплатить Керимову М.А. те же самые 2 000 000 долларов США. Я лично не знаком ни с одним из братьев Исмаиловых, но то, что из открытых источников хорошо известно о миллиардере Тельмане Исмаилове полностью опровергает это утверждение. Тельман Исмаилов, один из бывших совладельцев известного рынка «Черкизона», человек, пожертвовавший 1 миллиард рублей на строительство храма Христа Спасителя, вложивший несколько сотен миллионов долларов в строительство грандиозного отеля в Турции, буквально швырявшего сотни тысяч наличных долларов под ноги приглашённым на его открытие и платившим такие же гонорары участвующим в этом мероприятии артистам и вдруг, находясь в Турции и не являясь участником этого финансового спора, заказывает по телефону убийство за некую спорную сумму в размере этой самой суммы…Да, Тельман Исмаилов деловой человек высшей категории, но он не дурак и не жмот. Так что только одна эта фантазия Керимова вызывает полное неприятие этой версии.

Возникает вполне обоснованное предположение, что Керимов, осознавая, что может быть осужден судом по совокупности к наказанию вплоть до пожизненного, был вынужден заключить досудебное соглашение о сотрудничестве. Возможно, именно это обстоятельство и побудило руководство Следственного комитета спустя год 20.07.2017 забрать уголовное дело в центральный аппарат и поручить дальнейшее расследование старшему следователю по особо важным делам ГСУ СК РФ Герасимову Д.М.

Попробуем восстановить хронологию последующих событий.

16 августа 2017 года появился первый «признательный допрос» Керимова с упоминанием братьев Исмаловых, как заказчиков и организаторов убийства Савкина и Брылёва.

15 сентября появляется заявление о досудебном соглашении.

19 сентября досудебное соглашение утверждается заместителем Генерального прокурора.

Но уже 26 сентября, после заключения досудебного соглашения, заместитель руководителя Главного следственного управления по расследованию особо важных дел Следственного комитета Российской Федерации полковник юстиции Розинкин А.В. отменяет постановление о привлечении Керимова в качестве обвиняемого по эпизодам тройного убийства Нефтуллаева, Лесника и Воробьева, мотивируя это тем, «что следствие пришло к выводу, что достаточных данных и объективных доказательств, указывающих на то, что Керимов М.А. причастен к совершению убийства Нефтуллаева, Лесника и Воробьева, а так же к поджогу дома с целью сокрытия трупов не имеется…» При этом в постановлении также не указывается, какие именно следственные действия были выполнены поэтому эпизоду и явились основанием для отмены постановления о привлечении Керимова к уголовной ответственности за это тройное убийство.

Итак, в отношении Керимова постановление отменено, а про Исмаилова Р…. просто забыли! А ведь в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого Керимова М.А. от 28.06.2017 подробно описано, что его соучастником в данном преступлении является Исмаилов Р.М., на которого возлагалось общее руководство, планирование и координация действий участников организованной группы, а также совершение после убийства Нефтуллаева А.Ф.о. действий, направленных на завладение его имуществом. Другими словами, уже в тот момент Исмаилов Р.М. заочно «был назначен руководителем группы убийц».

Однако, Исмаилову Р.М. данное обвинение предъявлено не было, какого-либо процессуального решения по данному факту в отношении Исмаилова Р.М. не принималось. Отсюда вполне закономерно вытекает предположение, что тройное убийство было использовано исключительно для оказания давления на Керимова и являлось предметом торга для получения показаний против всех братьев Исмаиловых. Но подспудно проскакивает и мысль, что сами братья не нужны были следствию, а эти показания были необходимы лишь для создания давления на «богатенького Буратино» – старшего из братьев Тельмана Исмаилова, в надежде, что он выложит пару миллионов долларов за то, чтобы следователи отстали от его семьи.

Как бы там не было, но явная «охота» на Тельмана Исмаилова продолжалась.»

Подведём итог этого «досудебного договорняка» Керимов приговорён к 13 годам лишения свободы за совершённое им двойное убийство, а Исмаилов Р.М. – на основании не подтверждённых в суде показаний Керимова – к 17 годам лишения свободы за то, что подвёз Керимова от места убийства к своему дому. Почувствуйте разницу -13 лет за оговор и 17 лет за непризнание…

И вот с этими крайне сомнительными доказательствами, которые не примет во внимание ни один суд в мире (разве что за исключением московского областного суда!) московские следователи сунулись в Черногорию. Как говорится в русской пословице: «Пошли за шерстью, а вернулись стриженными.»

То есть «досудебка», которая замысливалась как простой инструмент, который в руках созидательного следователя и прокурора, честных и порядочных, является прекрасным орудием защиты общества от преступлений и изобличения большего количества преступников, чем можно было бы изобличить и наказать без этого инструмента. Но этот инструмент попал в руки деструктивно настроенных следователя и прокурора, живущих по потребительским шаблонам, использующих этот инструмент в корыстных, ошибочно понимаемых служебных или иных личных интересах, что и повлекло цунами неправосудных уголовных преследований невиновных людей.

Приведу ещё один вопиющий пример, который я приводил в своих книгах и неоднократно озвучивал на наших встречах с Президентом России — дело о финансовой пирамиде. Рядовой менеджер Байрамова Р.Ф. привлечена к уголовной ответственности за её работу в ООО «Московский Микро Кредит» (далее ООО «ММК») и ООО «Международная Финансовая Корпорация» (далее ООО «МФК»).

Анализ имеющихся материалов показывает, что сформулированные в обвинении Байрамовой основные признаки состава преступления:

• участие в составе организованной преступной группы совместно с Разумным В.Н. и неустановленными соучастниками,

• нарушения ею условия договора займа, которые она якобы не выполнила,

• соучастие в хищениях денежных средства путём обмана у 24 граждан, которыми распорядилась по своему и соучастников усмотрению,

противоречат имеющимся в материалах дела объективным доказательствам.

Сразу же подчеркнём, что Байрамова работала в ММК с апреля по сентябрь 2013 года и в МФК с апреля по 01.10.2015 г., и физически к получению денег не имела отношения. Более того, все хищения денег вкладчиков в обеих компаниях осуществлялись в 2014 году, т.е. в период, когда она вообще там не работала. Осуждена она на показаниях такого же рядового менеджера Экзековой, со страха перед арестом признавшей себя виновной на предварительном следствии, в отношении которой в связи с заключением досудебного соглашения о сотрудничестве дело было выделено полностью и Экзековой дали 4 года условно. А когда в последующих судебных процессах по компании ( а их было три), Экзекова начинала говорить, что не участвовала в хищениях, то по требованию прокурора оглашались её «признательные» показания и звучала угрожающая фраза: «Вы давали эти показания» Экзекова, сквозь обильные слёзы отвечала «Да» и на этом её допрос прекращался. Экзекова, казалось бы, должна являться основным свидетелем обвинения, но анализ её показаний показывает обратное. Сделаем маленький комментарий. Во-первых, из её показаний прямо следует, что Экзекова устроилась в ООО на работу, а не вступила в организованную преступную группу; во-вторых, она, как и все другие сотрудники (менеджеры), исполняла приказы генерального директора организации, а не играла роль соучастника-исполнителя, по мнению следствия и суда отведённую ей организатором и руководителем преступной группы; в-третьих, лично Разумный обманывал не только клиентов, но и своих сотрудников, поскольку только он знал истинную причину отсутствия денег в организации; в четвёртых она, как и все другие сотрудники компании, получала зарплату за свою работу, а не часть (долю) из преступного дохода преступной группы. Причём доходы компании, из которых им выплачивалась зарплата, для сотрудников носили вполне легальный характер, так как все полученные от клиентов деньги приходовались по кассе, что свидетельствовало о законном виде предпринимательской деятельности.

Если не считать того, что в её показаниях ни на следствии, ни в суде нет ни одного слова о том, что она сознательно вступила в организованную преступную группу с целью обмана граждан и дальнейшего получения части похищенных средств, то внешне они вполне могут сойти за признание своей вины. Вот только в чём вина? Но детальный анализ показаний выявляет столько противоречий, что позволяет выдвинуть версию о том, что обвинение «притянуто за уши» недобросовестным (или юридически неграмотным?) следователем и повлекло за собою самооговор и оговор других лиц, в частности Байрамовой.

В многостраничном Постановлении о возбуждении ходатайства о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве от 12.01.2016 г. следователь Попов А.В. обосновывая поведение Экзековой на следствии указывает, что она даёт следующее обязательство: «…дать пояснения по вопросам заключения договоров и не выплате денежных средств по договорам, а так же сообщить следствию способ хищения денежных средств и конкретизировать размер похищенного по данным договорам зай Как показало дальнейшая работа следователя с Экзековой именно эту информацию – о способе хищения и размерах похищенных средств — она следствию сообщить не могла, поскольку просто этого не знала. Вырвав из коллектива Байрамову и Экзековуу, следователь просто «назначил» их в соучастники преступной деятельности. Правда, Экзековой за её показания дали 4 года условно, а Байрамовой, за «непризнание вины» — 10 лет лишения свободы. Почувствуйте, как говорится, разницу.

И это ужасно, потому что такой подход превратился в тенденцию. То есть опять сработал пресловутый человеческий фактор. И проблема в том, что порядочность прокурора и следователя презюмируется их коллегами, руководством и судами. Поэтому крайне сложно доказать преступную заинтересованность непорядочных следователей и прокуроров в исходе дела, не связанную с пресечением преступлений и наказанием виновных (например, коррупционную, либо ошибочно понимаемую служебную). Единственно, что удаётся в крайне редких случаях – это просто отбиться от обвинения, а представители стороны обвинения не несут никакой персонифицированной ответственности (максимум реабилитация подсудимого и денежная компенсация из бюджета России. Но следователь и прокурор, которые непосредственного его сажали и обвиняли, продолжают работать, как правило).

Естественно, что по мере роста фактов таких злоупотреблений появились активные публичные заявления видных деятелей адвокатского и правозащитного сообщества о том, что случаи злоупотребления со стороны следователей и прокуроров данным процессуальным инструментом в той части, что обвиняемых принуждали к выбору особого порядка рассмотрения дела, убеждая в том, что в любом случае он будет осужден, но в особом порядке получит меньшее наказание (на треть), чем в обычном.

Истинной скрытой причиной такого принуждения было то, что судья в этом случае не проводит в общем порядке исследование и оценку доказательств, собранных по уголовному делу, и анализ доказательств и их оценка судьей в приговоре не отражаются (ч.ч. 5 и 8 ст. 316 УПК РФ), но зато обвинительный приговор нельзя будет в дальнейшем обжаловать по вопросам невиновности, то есть подсудимый априори лишается возможности быть оправданным, так как его вина, по факту, не и проверяется вовсе. Вот на этом и забазировалсь пресловутая «стабильность судебной практики».

А поскольку за тяжкие преступления максимальное наказание в 2 раза больше, чем по преступлениям средней тяжести, то страх провести в колонии до 10 лет еще сильнее незаконно и необоснованно побуждал обвиняемых согласиться на особый порядок даже в том случае, если они не были виновны.

Так, мало того, что обвиняемые признавали свою вину, но еще нередко в качестве дополнительного требования к обвиняемому звучало требование изобличить и других лиц, которые совершили совместно с ним не только данное, но и любое другое преступление. Отказ выполнить это условие мог повлечь возражение прокурора против особого порядка со всеми вытекающими из этого последствиями. Таким образом обязательство оговора становилось крепкой веревкой, привязывающей «досудебщика» к обвинению.

Приведу ещё один пример о роли досудебного соглашения в «разоблачении преступной деятельности третьих лиц». В данном случае жертвой «досудебщиков» — причём последовательно сразу двух — стал Ренат Чагаев. На момент инкриминируемых деяний Чагаев с 20 сентября 2016 г. по 06 ноября 2018 г. работал заместителем губернатора Владимирской области по строительству.

«Разоблачение» Чагаева произошло 24.03.2021 г. и началось с заявления о явке с повинной жителя г. Рязани Тюнина Владимира Васильевича. Обстоятельства появления этого заявления следствием умалчиваются, но анализ показывает следующие характерные детали. Протокол составляет в г. Рязани в учреждении, расположенном по адресу: г. Рязань, ул. Урицкого д.24 ст. оперуполномоченный УФСБ по Владимирской области капитан Кашутин Д.С. – «…В 2018 году я за общее покровительство и предоставление интересов моей организации ЗАО «РНРУ» на территории Владимирской области дал взятку в размере 1 (одного) миллиона заместителю губернатора Владимирской области Чагаеву Р.Б., через директора ГБУВО «Облстройзаказчик» Бояринова А.В…» Что за учреждение находится по указанному в протоколе адресу города Рязани неизвестно, каким образом родилось это заявление, его мотив — непонятно, особенно учитывая, что заявление принимает оперативный сотрудник ФСБ из Владимирской области. Отсюда можно сделать вывод о том, что о добровольности данного заявления можно говорить весьма условно. По всей видимости оперативники приехали к нему с информацией, полученной от Бояринова, который к этому времени уже несколько месяцев находился под стражей. Как показало дальнейшее знакомство с материалами дела оба «заявителя» заключили досудебное соглашение по своим уголовным делам. Но об этом почему-то в материалах не упоминается. Ни по одному из этих дел – ни в отношении Бояринова, ни в отношении Тюнина Чагаев не проходит даже в качестве свидетеля. Таким образом, мы имеем «третье лицо», которое возможно когда-то совершило какое-то преступление, но в данном случае должно выступит в роли «козла отпущения» грехов Бояринова и Тюнина.

07.04.21 г. –в 14 час.00 мин. следователем по особо важным делам первого отдела по расследованию особо важных дел капитаном юстиции М.А. Зашкаловым возбуждено уголовное дело п.ч.5 ст.290 УК РФ – поводом являются протокол явки с повинной Тюнина В.С. от 24.03.21 г. и рапорт старшего уполномоченного УФСБ по Владимирской области капитана Кашутина Д.С. от 24.03.21 г. об обнаружении признаков преступления…в том самом заявлении о явке с повинной.

За неделю с момента появления заявления о явке с повинной до возбуждения уголовного дела никаких оперативно-розыскных мероприятий, направленных на собирание хоть каких-нибудь материалов, хотя бы подтверждающих показания Тюрина не проводится. ( А ведь речь идёт о давно прошедших событиях — 09.10.17 г. – заключается контракт между ГБУ ВО «Облстройзаказчик» и ЗАО «РНРУ» на сумму 360 миллионов рублей на завершение строительства акушерского корпуса для нужд ГБУЗ ВО «Гусь-Хрустальная центральная городская больница»)

07.04.21 г. – с 14 час.10 мин. до 15 час.25 мин. допрашивается свидетель Золин Д.М., который со слов Бояринова знает о корыстно-дружеских отношениях между Бояриновым и Чагаевым: «…Между мной и Бояриновым в ходе нашей совместной работы сложились доверительные отношения, в ходе которых Бояринов рассказал мне, что его назначение на должность директора ГБУ ВО «Облстройзаказчик» осуществлял непосредственно Чагаев, который оказывает ему (Бояринову) всяческую поддержку. Бояринов рассказывал мне, что за покровительство Чагаева он самостоятельно передаёт последнему денежные средства в качестве взяток, а так же участвует в сборе с предпринимателей денежных средств для Чагаева в качестве взяток..Чагаев говорил Бояринову что в последующем обеспечит ему карьерный рост, вплоть до высокопоставленных руководящих должностей Федерального уровня, что у него (Чагаева) очень большие связи в Москве…»

Совершенно непонятно откуда вдруг взялся Золин в качестве самого первого свидетеля, поскольку ни в явке с повинной, ни в рапорте оперативника ФСБ он не упоминается. А дальше опять причастность Чагаева определяется через информацию, которую распространял сам Бояринов. 07.04.21 г. Зашкалов допрашивает в качестве свидетеля Тюнина В.В. (заявителя) – «…Бояринов сказал мне, что моей просьбе переговорил с заместителем Губернатора по Владимирской области по строительству Чагаевым Р.Б. и тот согласился оказывать мне и представляемой мною ЗАО «РНРУ» в дальнейшем покровительство…За оказываемое Чагаевыс Р.Б. покровительство мне и представляемой мною ЗАО «РНРУ» я должен был передать ему (Чагаеву) через Бояринова денежные средства в сумме один миллион рублей… С Чагаевым я познакомился на одном из совещаний в г. Владимире, точную дату я не помню. Передачу ему денежных средств мы с ним не обсуждали…» В этот же день, часом позже был произведён допрос и второго «досудебщика»

Бояринова А.В.: «…Чагаев потребовал от меня выполнения его личных поручений, которые в том числе будут выходить за пределы моих прямых должностных обязанностей…Чагаев уже конкретно сказал мне, что его указания будут заключаться в сборе денежных средств в интересах руководства областной администрации…то есть взяток от предпринимателей и последующей передачей указанных денежных средств Чагаеву…» Итак, у следователя появляется охотничий азарт , а не замахнуться ли нам на руководство Владимирской области ?! От таких перспектив даже дух захватывает… И служебное рвение заставляет проводить первые силовые мероприятия: 08.04.21 г. – Чагаев Р.Б. в 10 час.05 мин . — без участия защитника — задержан в порядке ст.91-92 УПК РФ. В качестве подозреваемого, факт причастности взяткам отрицает: «…в должности заместителя губернатора Владимирской области по строительству я с Бояриновым поддерживал дружеские отношения, в том числе мы периодически одалживали в долг другу денежные средства, суммы которых были различны, зависели от обстоятельств для которых одалживались деньги…Мы периодически переводили друг другу в долг наличные денежные средства…можно проверить путём изучения истории по нашим банковским счетам…Никаких поручений Бояринову относительно того, что бы он получал от кого-либо из предпринимателей денежные средства в качестве взяток и последующем передавал их мне, я не давал. Никаких взяток никогда ни от кого я не принимал…»

Блицкриг в отношении Чагаева явно провалился, поскольку с точки зрения логики следствия по делам о должностных преступлениях задержание Чагаева производится явно преждевременно, ещё до проверки всех обстоятельств, изложенных в показаниях Бояринова, в частности, ещё до выявления движения денежных средств по счёту Чагаева. Не исключено, что эта спешка явилась следствием давления сотрудников ФСБ на следователя, в надежде, что шоковое состояние задержанного позволит «расколоть» его. Не получилось…Но тут вступило в действие основное правило нынешних следователей – раз человека задержал, то отпускать его нельзя и мы будем доказывать даже то, что доказать невозможно…Как говорится не мытьём, так катаньем… Следующим этапом доказывания явилась очная ставка между Чагаевым и Бояриновым. Бояринов: «…я выступал в качестве посредника при передаче Чагаеву в качестве взятки денежных средств от руководителя ЗАО «РНРУ» в сумме одного миллиона рублей. Данные денежные средства Чагаев получил от Тюнина В.В. за обеспечение беспроблемного подписания… актов выполненных работ по контракту на строительство акушерского корпуса в г. Гусь-Хрустальный…Денежные средства в сумме около миллиона рублей я получил от Тюнина В.В. в конце марта 2018 г…в последующем были переданы Чагаеву Р.Б. в его служебном кабинете…При передачи мною Чагаеву взятки от Тюнина присутствовал Золин Дмитрий Михайлович…который знал, что передаваемые мною суммы являются именно взяткой, так как был доверенным лицом Чагаева…Денежные средства были представлены купюрами по пять тысяч рублей в банковской упаковке. В каждой из пачек было пятьсот тысяч рублей. Обе пачки я положил на стол Чагаева, после чего попросил у Чагаева из этих денег четыреста тысяч рублей для того, чтоб погасить свои долговые обязательства…при одной из операций по переводу денежных средств с моей карты на банковскую карту Чагаева присутствовал Золин, которому я пояснял, что передаваемые мною Чагаеву денежные средства это часть денежных средств в сумме четырёхсот тысяч рублей, которые я должен был Чагаеву. В присутствии Золина я переводил Чагаеву сумму в сто пятьдесят тысяч рублей…» Остановимся здесь на минуточку: известно всем, что деньги любят тишину и взятки не передаются публично. А тут такая показуха…Ну да ладно, вернёмся к показаниям Бояринова, как говорится дальше в лес, больше дров: «… Следуя достигнутой с Чагаевым договорённости в период с 2018 по 2019 годы за покровительство мне в служебной деятельности и в качестве взяток от предпринимателей я передал Чагаеву более 6 миллионов рублей. Денежные средства передавались мною Чагаеву как путём перечисления с моей личной карты на его банковскую карту, а также из рук в руки при личных встречах….в период с 2018 по 2019 годы за покровительство мне в служебной деятельности и в качестве взяток от предпринимателей, я передал Чагаеву Р.Б. более шести миллионов рублей…» Но вернёмся к реальной действительности – Чагаев работал заместителем губернатора до сентября 2018 года. В этом месте следователь и должен был поставить точку в допросе. Но войдя в азарт этой мелочи следователь и не заметил… А дело, вылупившееся из «судебного договорняка покатилось своим чередой. 09.04.21 г. – в постановлении о возбуждении перед судом ходатайства о взятии под стражу указано: «…Чагаев Р.Б. в период с 27.03.2018 года по июнь 2018 года занимая должность заместителя губернатора Владимирской области по строительству…в своём служебном кабинете в здании администрации Владимирской области… а также путём безналичных перечислений на банковскую карту, счёт по которой открыт во ПАО Сбербанк в г. Владимире …через посредников Бояринова А.В. и Тюнина В.С., получил от директора ЗАО «Рязанское научно-реставрационное управление» Тюнина В.В. в качестве взятки денежные средства в крупном размере на общую сумму 1000000 рублей за способствование в силу авторитета и иных возможностей занимаемой должности, принятию подконтрольными ему должностными лицами ГБУ ВО «Облстройзаказчик», а также администрации Владимирской области решений в интересах ЗАО «Рязанское научно-реставрационное управление» и Тюнина В.В., в том числе о подписании актов выполненных работ по договору от 09.10.2017 г. №61, заключённого между ГБУ ВО «Облстройзаказчик» и ЗАО «Рязанское научно-реставрационное управление» на выполнение работ по реконструкции незавершённого строительства терапевтического корпуса ГБУЗ ВО «Гусь-Хрустальная городская больница …Обвинение Чагаева Р.Б. в совершении указанного преступления подтверждается совокупностью собранных по уголовному делу доказательств, показаниями свидетелей, результатами проведённых оперативно-розыскных мероприятий, иными документами приобщёнными к делу, которые согласуются между собой…»

В этом постановлении в обеспечении обоснованности ареста делу придаётся социально-политический аспект: «…Связанный с этим большой общественный резонанс и особая общественная значимость, обусловлена тем, что Чагаев Р.Б., в момент совершения преступления являлся заместителем Губернатора Владимирской области по строительству, курировал работу значимых направлений развития области, в том числе в социальной сфере, своими действиями посягнул на нормальное функционирование органов государственной власти Владимирской области, дискредитируя государственные институты в глазах представителей коммерческих структур и населения в целом….» (А в связи с чем произошёл большой общественный резонанс и в чём он выразился? Кто предал гласности факт задержания Чагаева? Особенно, если учесть, что этот факт был выявлен три года спустя? Извините за выражение, но сами же «отпиарились», создали общественное мнение по явно не расследованному делу, а потом стали ссылаться на это, как на основание для ареста.) Затем в обоснование ареста следует утверждение: «…находясь на свободе Чагаев Р.Б. примет меры к уничтожению доказательств, в том числе относящихся к иным фактам преступной деятельности, до настоящего времени следствием не обнаруженных и не изъятых, окажет давление на свидетелей и соучастников, с которыми знаком лично и знает об их местонахождении, с целью изменения данных ими показаний. К настоящему времени часть свидетелей не допрошена, устанавливаются иные факты преступной деятельности Чагаева Р.Б….» (Итак, следователь заранее «назначил» Чагаева «привычным» преступником, преступления которого не выявлены, вина которого в совершении других преступлений не установлена, но возможно когда-нибудь будет выявлена! При этом как-то игнорируется тот факт, что Чагаев к этому времени уже три года не проживал и не работал во Владимире и уже по одному этому обстоятельству не мог принять меры к уничтожению доказательств) Однако, следственная машина продолжала катиться по назначенной дороге и 31.05.21 г. в постановлении о продлении срока содержания под стражей называются добытые результаты: «Выполнены следственные действия: допрошен Чагаев, проведён обыск в Москве по месту его жительства, произведена выемка строительной документации в в ГБУ ВО «Облстройзаказчик», допрошены свидетели Чолина, Яшина, Знатнова и Коробкин; проведены очные ставки между Чагаевым и Золиным, Бояриновым; проведена с использованием видеозаписи проверка на месте показаний Тюнина; осмотрена переписка в электронной почте Знатновой; наложен арест на имущество Чагаева, направлено поручение в УФСБ по Владимирской области о проведении ОРМ о совершении Чагаевым других преступлений в период работы в администрации Владимирской области, ответ на который до настоящего времени ещё не получен. Необходимо: допросить Холодову, Копылову, Лесятникову и иных лиц из числа сотрудников администрации Владимирской области…на предмет совершения последним иных противоправных деяний…

Супруга обвиняемого …состоит в должности помощника одного из заместителей председателя Правительства Российской Федерации…Чагаев обладает профессиональными и личными связями с должностными лицами различных органов исполнительной власти как на федеральном уровне, так и на уровне Владимирской области…»

Обращает на себя внимание, что суть допросов перечисленных выше свидетелей в постановлении не раскрывается, как и результаты обыска и наложения ареста на имущество Чагаева, что свидетельствует об отсутствии характерных для коррупционеров «излишков» имущества, которыми можно было подтвердить шикарный образ жизни, свидетельствующих о нетрудовых доходах. В течение трёх месяцев не даёт никакой компрометирующей информации областное ФСБ, хотя по логике вещей именно они заинтересованы в реализации этого своего оперативного проекта. Удивляет, что в постановлении упомянута супруга Чагаева и нет ни одного слова о возможных связях других его родственников, в частности его деда. Приведём краткую справочку об этом заслуженном человеке.

Его дед Доку́ Гапу́ровича Завга́ев — российский государственный и политический деятель, дипломат, в прошлом — советский партийный функционер. Родился в многодетной чеченской крестьянской семье. 23 февраля 1944 года семья Завгаевых со всеми другими чеченцами была депортирована в Среднюю Азию и попала в посёлок Токаревка Тельманского района Карагандинской области. После возвращения в Чечено-Ингушетию Доку Завгаев начал трудовую деятельность, устроившись работать учителем начальных классов средней школы в родном ауле (1958—1961). С 1962 до 1971 года трудился на сельскохозяйственном производстве в совхозе «Знаменский» Надтеречного района, последовательно выполняя обязанности слесаря, механика, главного инженера, и наконец — директора предприятия. Прошёл обычный для советского руководителя карьерный путь от простого рабочего до крупного государственного деятеля:

В 1971—1972 годах — председатель Надтеречного райисполкома.

В 1972—1975 годах возглавлял республиканское объединение совхозов.

В 1975—1977 годах занимал пост министра сельского хозяйства Чечено-Ингушской АССР.

В 1977—1991 годах находился на партийной работе. Исполнял обязанности заведующего сельхозотделом обкома КПСС, а затем секретаря Чечено-Ингушского обкома партии, с 1978 года — секретарь, а с 1983 года — второй секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС, курировал вопросы сельского хозяйства.

В июле 1989 года на альтернативной основе был избран первым секретарем Чечено-Ингушского республиканского комитета КПСС.

В 1990 году был избран народным депутатом РСФСР. Являлся членом Совета Национальностей Верховного Совета РСФСР. С июля 1990 до запрета партии в ноябре 1991 — член ЦК КПСС.

С марта 1990 по 6 сентября 1991 года занимал пост председателя Верховного совета Чечено-Ингушской АССР. Ушел в отставку под давлением сторонников Дудаева.

В 1991—1995 гг. жил и работал в Москве, в Верховном Совете РСФСР возглавлял подкомиссию по проблемам республик Северного Кавказа, занимал должность завотделом в Управлении по работе с территориями Администрации Президента РФ.

В марте 1995 года вошел в состав Комитета национального согласия Чечни, в октябре — возглавил Правительство национального возрождения, в ноябре был утвержден бывшим Верховным Советом упраздненной Чечено-Ингушетии в должности премьер-министра — главы Чечни.

В декабре 1995 года был избран на пост главы Чеченской Республики (получил 95 % голосов избирателей)

В августе 1996 года после захвата боевиками Грозного покинул Чечню. После отъезда из республики и подписания Хасавюртовских соглашений продолжал исполнять обязанности главы Чечни в составе России до 15 ноября 1996 года.

Был членом Совета Федерации от Чеченской Республики с января 1996 года по май 1998 года. В Совете Федерации был членом комитета по международным делам. С марта 1997 года на дипломатической службе. С 23 сентября 2009 по 18 ноября 2019 года — Чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации в Республике Словении.

Ныне является пенсионером и практически не имеет ни какого административного влияния и связей в системе правоохранительных органов, руководство которых формировалось за время его отсутствия в России. Сейчас дедушка тихо переживает за внука, но не пытается использовать свои былые связи для какого-либо давления на следствие.

Внук — обвиняемый Чагаев Ренат Булатович по своему воспитанию является типичным представителем племени «мажоров» — рос под защитой авторитета деда, никогда не испытывал материальных сложностей, получил юридическое образование, но фактически практической правовой работой не занимался и дальнейшее продвижение по карьерной лестнице во-многом объясняется действовавшими в тот период времени связями и авторитетом деда. Эти обстоятельства позволяли ему вести себя относительно независимо и в тоже время достаточно осторожно, чтобы не затронуть репутацию родителей и деда. Об этом свидетельствуют показания Бояринова о том, что Чагаев отказался делать что-либо незаконное в пользу Тюнина. Если объективно расследовать эту тему, то может оказаться, что именно Бояринов обещал Тюнину поддержку, а для солидности ссылался на свои дружеские связи Чагаевым. В тоже время, фактически Чагаев ничего не делал в пользу взяткодателя Тюнина — к выигранному им конкурсу он никакого отношения не имел, деньги якобы получил спустя 6 месяцев после подписания контракта, ни до контракта, ни впоследствии с взяткодателем ни разу не встречался и ни каких действий по его покровительству не осуществлял. Другими словами – элементы взяточничества полностью отсутствуют. Но зато есть «судебный договорняк» и его надо исполнять.

И ещё один трагический пример связки «досудебки» с судьбою человека, взявшего на себя обязанности «разоблачителя» третьих лиц. Пример совсем свежий. 14 октября 2021 года из окна здания Главного следственного управления МВД РФ по г. Москва выпал и разбился насмерть бывший юрист Военно-строительного управления Москвы Валерий Кулиш. В этот день он должен был давать показания, изобличающие ряд лиц в якобы совершённых ими убийствах с целью передела бывших объектов Минобороны.

Валерий Кулиш был фигурантом уголовного дела о мошенничестве, связанном с хищением объектов недвижимости компании «Ворсма». У него это была не первая «ходка» — по первому делу он получил сначала 12 лет лишения свободы за хищения, а позже наказание смягчили до 5,5 года. В настоящее время он вновь был привлечён к уголовной ответственности, но находился под домашним арестом в связи с заключением досудебного соглашения. Следствие вели сотрудники московской полиции, а оперативным сопровождением занимались офицеры управления ФСБ по Москве и Московской области.

Примерно за месяц до этого Кулиш был доставлен в один из районных судов г. Москвы где слушалось дело по обвинению гр-на Исаева по весьма спорному обвинению в присвоении им чужой собственности (квартиры) в принадлежащем его фирме доме-общежитии. Оперативное сопровождение этого дела так же осуществлялось сотрудниками УФСБ по г. Москве и Московской области. (Я подробно описывал это дело в своём блоге на сайте СПЧ в статье «Дело особой ложности».) Обвинение рассыпалось на глазах и для его спасения и был доставлен в суд в качестве свидетеля Валерий Кулиш. Судья явно пыталась не допустить огласки заинтересованности оперативников ФСБ и поэтому в допросе был применён термин – «люди инициировавшие доставление Кулиша в суд». Как бы его не готовили к этому допросу, но в суде он был вынужден признать, что по делу Исаева он ничего конкретного не знает, что показания даёт постольку, поскольку обязан это делать по условиям досудебного соглашения и в рамках полученных им указаний. Если перевести его 2-х часовой лепет на обычный язык, то Кулиш признал, что вынужден оговаривать Исаева.

И вот через месяц, когда его привезли для проведения очередной очной ставки с лицом, которого он должен был оговорить в причастности к совершению трёх убийств, нервы Кулиша не выдержали и он «вышел из дела» через окно. А в СМИ появились сообщения, что все якобы убитые, оказались живыми и ныне здравствующими людьми. А уже 15 октября сразу несколько СМИ и телеграм-каналов сообщили об увольнении после гибели Валерия Кулиша начальника десятого отдела следственной части ГСУ МВД по Москве Антона Панкова, руководившего расследованием этого дела. Проводилась ли проверка в УФСБ по г. Москве и Московской области, естественно, в прессе не сообщалось.

Подобные случаи, когда такое требование использовалось некоторыми представителями стороны обвинения в личных незаконных целях, то есть когда особый порядок предоставлялся только в случае, если обвиняемый даст заведомо ложные показания против человека, на которого укажет представитель стороны обвинения, вот эти случаи как раз и всколыхнули юридическое сообщество нашей страны.

В конце концов это возмущение дошло и до Президента России В. В. Путина и с его подачи Верховным Судом был внесён законопроект об изменении порядка особого рассмотрения дел.

Всем было очевидно, что рано или поздно, но тяжкие преступления будут исключены из особого порядка при согласии с обвинением, видимо поэтому, в 2016 году в ст. 317.4 УПК РФ была введена часть 5, установившая, что в случае сообщения подозреваемым или обвиняемым, с которыми заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, лишь сведений о собственном участии в совершенном деянии или сведений, уже известных органам предварительного расследования, в случае отказа от дачи показаний, изобличающих других соучастников преступления, либо в случае выявления других данных, свидетельствующих о несоблюдении подозреваемым или обвиняемым условий и невыполнении им обязательств, предусмотренных досудебным соглашением о сотрудничестве, прокурор вправе вынести постановление об изменении или о прекращении действия такого соглашения. В случае вынесения прокурором постановления о прекращении действия досудебного соглашения о сотрудничестве производство по уголовному делу осуществляется в общем порядке (Федеральный закон от 03.07.2016 N 322-ФЗ).

Но в прошлом году Федеральный закон от 20.07.2020 № 224-ФЗ¹ внес в ч. 1 ст. 314 УПК РФ изменения, исключив из нее возможность особого порядка разбирательства по тяжким преступлениям. (Правда при принятии этого закона законодатели почему-то забыли, что в уголовном существует два порядка особого рассмотрения и в законе упомянули лишь первый вариант, хотя обсуждалась именно проблема досудебного соглашения). Одним словом, хотели как лучше, а получилось как всегда…Парадокс – «сдавать» на «упрощёнку правосудия» самого себя за совершение тяжкого преступления нельзя, а «сдавать других» — пожалуйста!

Причем этот ФЗ касался в большой части данного изменения и незначительного изменения (если говорить в отношении нашей сегодняшней темы) в ст. 316 УПК РФ, что говорит о значимости данного вопроса для жизни россиян, которые сталкивались с уголовным преследованием.

А теперь перейдём к ещё одной стороне практического осуществления «судебного договорняка».

Еще на практике столкнулись с таким казусом – обвиняемый по выделенному в отдельное производство уголовному делу был осужден в особом порядке при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве. Прошло больше года и его допрашивают в суде по делу его соучастников, где в ходе допроса в качестве свидетеля он отказывается от дачи показаний и не подтверждает ранее данные изобличающие показания (ч. 2.1 ст. 317.3 УПК РФ).

При этом, уголовно-процессуальный закон уже не позволяет отменить или пересмотреть в сторону ухудшения приговор такого осужденного в связи с невыполнением им условий досудебного соглашения, потому что срок в 1 год для такого пересмотра истек (ст. 401.6 УПК РФ).

Поэтому опасность «досудебки» усугубляется еще и тем, что положения настоящей главы не применяются, если содействие подозреваемого или обвиняемого следствию заключалось лишь в сообщении сведений о его собственном участии в преступной деятельности (ч. 4 т. 317.6 УПК РФ). А что делать обвиняемому по особо тяжкому преступлению, если он совершил его в одиночку или ему неизвестно об иных преступлениях, но одновременно ему нестерпимо хочется смягчить себе наказание любыми способами? Отсюда и рождаются «керимовы».

Не смотря на то, что Пленум Верховного Суда РФ в п. 22 своего постановления от 28.06.2012 № 16 «О практике применения судами особого порядка судебного разбирательства уголовных дел при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве» занял позицию, согласно которой суд должен постановлять обвинительный приговор и назначать подсудимому наказание, только если придет к выводу, что обвинение, с которым согласился подсудимый, является обоснованным и подтверждается доказательствами, собранными по делу.

Однако, согласно ст.ст. 317.6 и 317.7 УПК РФ, суд не обязан проверять обоснованность обвинения и правдивость сообщенных «досудебником» сведений, а проверяет лишь полноту выполнения условий досудебного соглашения. Это очень тонкий момент, который сильно снижает судебный контроль и сводит на «нет» правосудие, подменяя его формализмом и необходимостью проверки лишь соблюдения процессуальных правил. И в этом свете мы не можем не учитывать реалии, когда разъяснения Пленума Верховного Суда РФ носят рекомендательный характер и часто игнорируются судьями. В итоге законодатель установил, что проверку правдивости таких «признательно-изобличающих» показаний определяет исключительно сторона обвинения в лице прокурора, что недопустимо. Конечно, презюмируется, что прокурор беспристрастен и объективен, но как мы знаем, это далеко не всегда так.

Таким образом, на лицо официальное допущение государства не соблюдать со стороны судов конституционные принципы независимости, объективности и беспристрастности судей, а равно понижение уровня гарантий прав и законных интересов участников судебного разбирательства.

При чем участие потерпевшего при данном порядке судопроизводства вообще не является обязательным (ч.ч. 3 и 3.1. ст. 317.6 УПК РФ), то есть не требуется даже его согласия на особый порядок при досудебном соглашении, а возражения ни на что не повлияют, что является официальной позицией Верховного Суда РФ (пункт 13 постановления его Пленума от 28.06.2012 № 16).

То есть законодатель исключил обязанность суда принимать во внимание мнение потерпевшего в качестве обязательного условия применения или не применения условий особо порядка при досудебном соглашении о сотрудничестве, а также уже официально установил обвиняемому для получения желаемого заниженного наказания и дополнительную обязанность в виде изобличения соучастников или других преступлений, а не только признание личной вины по уже и так инкриминируемому лично ему преступлению.

При этом сторона защиты других обвиняемых не имеет доступа к выделенному делу в отношении лица, заключившего досудебное соглашение о сотрудничестве, и, с точки зрения современной судебной практики, не вправе обжаловать приговор в отношении него, поскольку, по установленному на практике, но явно заведомо ошибочному мнению судей, данный приговор не затрагивает права и интересы лиц, в отношении которых то лицо дало обвинительные показания.

Важно заметить, что в последние годы перегибы со стороны судов усилились, и мы сталкиваемся уже с полным игнорированием рекомендаций Верховного Суда РФ о том, что если дело в отношении некоторых обвиняемых выделено в отдельное производство, то в приговоре указывается, что преступление совершено подсудимым совместно с другими лицами, без упоминания их фамилий, но с указанием принятого в отношении их процессуального решения (например, лицо, дело в отношении которого выделено в отдельное производство) (п. 24 постановления Пленума ВС РФ «О судебном приговоре»). То есть в приговорах в отношении «досудебников» судьи стали указывать ФИО их соучастников, делая, по факту, презюмирующий вывод о виновности последних, но не постановляя при этом обвинительный приговор в отношении них. То есть совершают незаконную преюдицию.

Такая правоприменительная практика в свою очередь указывает на несостоятельность разъяснения Верховного Суда РФ в постановлении его Пленума о досудебном соглашении (п. 28), а именно, что вступивший в законную силу приговор, постановленный в отношении лица, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, не может предрешать вопрос о виновности соучастников, совершивших преступление совместно с таким лицом.

Как мы видим, он (этот приговор), по которому не рассматривались вовсе доказательства, именно предрешает виновность обвиняемых, которые еще не были осуждены.

Вот такая практика и превратила в принципе разумное «досудебное соглашение о сотрудничестве» в «досудебный договорняк».

Отсюда следуют два предложения:

Такая порочная правоприменительная практика должна быть прекращена в корне и все приговоры, в основу которых положены «судебные договорняки» должны быть пересмотрены.

Е.Мысловский

Кандидат юридических наук,

член Совета при Президенте России по развитию гражданского общества и правам человека